Часть 3

стала похожа на легкий пух, который вот так и полетит на воздух от дуновенья.

Так русский барин, собачей и иора-охотник, подъезжая к лесу, из которого вот-вот выскочит оттопанный доезжачими заяц, превращается весь с своим конем и поднятым арапником в один застывший миг, в порох, к которому вот-вот поднесут огонь. Весь впился он очами в мутный воздух и уж настигнет зверя, уж допечет его неотбойный, как ни воздымайся против него вся мятущая снеговая степь, пускающая серебряные звезды ему в уста, в усы, в очи, в брови и в бобровую его шапку.

- Мертвые души... - произнесла во всех отношениях приятная дама.

- Что, что? - подхватила гостья, вся в волненье.

- Мертвые души!..

- Ах, говорите, ради бога!

- Это просто выдумано только для прикрытья, а дело вот в чем: он хочет увезти губернаторскую дочку.

Это заключение, точно, было никак неожиданно и во всех отношениях необыкновенно. Приятная дама, услышав это, так и окаменела на месте, побледнела, побледнела, как смерть и, точно, перетревожилась не на шутку.

- Ах, боже мой! - вскрикнула она, всплеснув руками, - уж этого я бы никак не могла предполагать.

- А я, признаюсь, как только вы открыли рот, я уже смекнула, в чем дело, - отвечала дама приятная во всех отношениях.

- Но каково же после этого, Анна Григорьевна, институтское воспитание! ведь вот невинность!

- Какая невинность! Я слыхала, как она говорила такие речи, что, признаюсь, у меня не станет духа произнести их.

- Знаете, Анна Григорьевна, ведь это просто раздирает сердце, когда видишь, до чего достигла наконец безнравственность.

- А мужчины от нее без ума. А по мне, так я, признаюсь, ничего не нахожу в ней... Манерна нестерпимо.

- Ах, жизнь моя, Анна Григорьевна, она статуя, и хоть бы какое-нибудь выраженье в лице.

- Ах, как манерна! ах, как манерна! Боже, как манерна! Кто выучил ее, я не знаю, но я еще не видывала женщины, в которой бы было столько жеманства.

- Душенька! она статуя и бледна как смерть.

- Ах, не говорите, Софья Ивановна: румянится безбожно.

- Ах, что это вы, Анна Григорьевна: она мел, мел, чистейший мел.

- Милая, я сидела возле нее: румянец в палец толщиной и отваливается, как штукатурка, кусками. Мать выучила, сама кокетка, а дочка еще превзойдет матушку.

- Ну позвольте, ну положите сами клятву, какую хотите, я готова сей же час лишиться детей, мужа, всего именья, если у ней есть хоть одна капелька, хоть частица, хоть тень какого-нибудь румянца!

- Ах, что вы это говорите, Софья Ивановна! - сказала дама приятная во всех отношениях и всплеснула руками.

- Ах, какие же вы, право, Анна Григорьевна! я с изумленьем на вас гляжу! - сказала приятная дама и всплеснула тоже руками.

Да не покажется читателю странным, что обе дамы были не согласны между собою в том, что видели почти в одно и то же время. Есть, точно, на свете много таких вещей, которые имеют уже такое