Вот вам и другая книжка, а лучше сказать, последняя! Не
хотелось, крепко не хотелось выдавать и этой. Право, пора знать
честь. Я вам скажу, что на хуторе уже начинают смеяться надо
мною: "Вот, говорят, одурел старый дед: на старости лет тешится
ребяческими игрушками!" И точно, давно пора на покой. Вы,
любезные читатели, верно, думаете, что я прикидываюсь только
стариком. Куда тут прикидываться, когда во рту совсем зубов
нет! Теперь если что мягкое попадется, то буду как-нибудь
жевать, а твердое -- то ни за что не откушу. Так вот вам опять
книжка! Не бранитесь только! Нехорошо браниться на прощанье,
особенно с тем, с кем, бог знает, скоро ли увидитесь. В этой
книжке услышите рассказчиков все почти для вас незнакомых,
выключая только разве Фомы Григорьевича. А того горохового
панича, что рассказывал таким вычурным языком, которого много
остряков и из московского народу не могло понять, уже давно
нет. После того, как рассорился со всеми, он и не заглядывал к
нам. Да, я вам не рассказывал этого случая? Послушайте, тут
прекомедия была! Прошлый год, так как-то около лета, да чуть ли
не на самый день моего патрона, приехали ко мне в гости (нужно
вам сказать, любезные читатели, что земляки мои, дай бог им
здоровья, не забывают старика. Уже есть пятидесятый год, как я
зачал помнить свои именины. Который же точно мне год, этого ни
я, ни старуха моя вам не скажем. Должно быть, близ семидесяти.
Диканьский-то поп, отец Харлампий, знал, когда я родился; да
жаль, что уже пятьдесят лет, как его нет на свете). Вот
приехали ко мне гости: Захар Кирилович Чухопупенко, Степан
Иванович Курочка, Тарас Иванович   Смачненький,   заседатель
Харлампий Кирилович Хлоста; приехал еще... вот позабыл, право,
имя и фамилию... Осип... Осип... Боже мой, его знает весь
Миргород! он еще когда говорит, то всегда щелкнет наперед
пальцем и подопрется в боки... Ну, бог с ним! в другое время
вспомню.   Приехал и знакомый вам панич из Полтавы. Фомы
Григорьевича я не считаю: то уже свой человек. Разговорились
все (опять нужно вам заметить, что у нас никогда о пустяках не
бывает разговора. Я всегда люблю приличные разговоры: чтобы,
как говорят, вместе и услаждение и назидательность была),
разговорились об том, как нужно солить яблоки. Старуха моя
начала было говорить, что нужно наперед хорошенько вымыть
яблоки, потом намочить в квасу, а потом уже... " Ничего из
этого не будет! -- подхватил полтавец, заложивши руку в
гороховый кафтан свой и прошедши важным шагом по комнате, --
ничего не будет! Прежде всего нужно пересыпать канупером, а
потом уже..." Ну, я на вас ссылаюсь, любезные читатели, скажите
по совести, слыхали ли вы когда-нибудь, чтобы яблоки пересыпали
канупером? Правда, кладут смородинный лист,   нечу'й-ветер,
трилистник; но чтобы клали канупер... нет, я не слыхивал об
этом. Уже, кажется, лучше моей старухи никто не знает про эти
дела. Ну, говорите же вы! Нарочно, как доброго человека, отвел
я его потихоньку в сторону: "Слушай, Макар Назарович, эй, не
смеши народ! Ты человек немаловажный: сам, как говоришь, обедал
раз с губернатором за одним столом. Ну, скажешь что-нибудь
подобное там, ведь тебя же осмеют все!" Что ж бы, вы думали, он
сказал на это? Ничего! плюнул на пол, взял шапку и вышел. Хоть
бы простился с кем, хоть бы кивнул кому головою; только слышали
мы, как подъехала к воротам тележка с звонком; сел и уехал. И
лучше! Не нужно нам таких гостей! Я вам скажу, любезные
читатели, что хуже нет ничего на свете, как эта знать. Что его
дядя был когда-то комиссаром, так и нос несет вверх. Да будто
комиссар такой уже чин, что выше нет его на свете? Слава богу,
есть и больше комиссара. Нет, не люблю я этой знати. Вот вам в
пример Фома Григорьевич; кажется, и не знатный человек, а
посмотреть на него: в лице какая-то важность сияет, даже когда
станет нюхать обыкновенный табак, и тогда чувствуешь невольное
почтение. В церкви когда запоет на крылосе --   умиление
неизобразимое! растаял бы, казалось, весь!.. А тот... ну, бог с
ним! он думает, что без его сказок и обойтиться нельзя. Вот все
же таки набралась книжка.
     Я, помнится, обещал вам, что в этой книжке будет и моя
сказка. И точно, хотел было это сделать, но увидел, что для
сказки моей нужно, по крайней мере, три таких книжки. Думал
было особо напечатать ее, но передумал. Ведь я знаю вас:
станете смеяться над стариком. Нет, не хочу! Прощайте! Долго, а
может быть, совсем, не увидимся. Да что? ведь вам все равно,
хоть бы и не было совсем меня на свете. Пройдет год, другой --
и из вас никто после не вспомнит и не пожалеет о старом
пасичнике Рудом Паньке.

| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 |

Иллюстрации

Главная Биография Портреты О творчестве Произведения Иллюстрации Полезные ресурсы