Николай Васильевич Гоголь
Антон Павлович Чехов
Михаил Афанасьевич Булгаков

Николай Васильевич
Гоголь
Произведения

Страшная месть

IV


     Блеснул  день,  но  не  солнечный: небо хмурилось и тонкий
дождь сеялся на поля, на леса,  на  широкий  Днепр.  Проснулась
пани  Катерина, но не радостна: очи заплаканы, и вся она смутна
и неспокойна.
     -- Муж мой милый, муж дорогой, чудный мне сон снился!
     -- Какой сон, моя любая пани Катерина?
     -- Снилось мне, чудно, право, и так живо, будто наяву,  --
снилось  мне,  что  отец  мой  есть тот самый урод, которого мы
видали у есаула. Но прошу тебя, не верь сну. Таких глупостей не
привидится! Будто я стояла перед ним, дрожала вся,  боялась,  и
от  каждого  слова его стонали мои жилы. Если бы ты слышал, что
он говорил...
     -- Что же он говорил, моя золотая Катерина?
     -- Говорил: "Ты посмотри на меня, Катерина, я хорош!  Люди
напрасно  говорят,  что  я  дурен.  Я  буду тебе славным мужем.
Посмотри, как  я  поглядываю  очами!"  Тут  навел  он  на  меня
огненные очи, я вскрикнула и пробудилась.
     --  Да,  сны  много говорят правды. Однако ж знаешь ли ты,
что за горою не так спокойно? Чуть ли не ляхи стали выглядывать
снова. Мне Горобець прислал сказать, чтобы я не спал.  Напрасно
только  он  заботится;  я  и без того не сплю. Хлопцы мои в эту
ночь срубили двенадцать  засеков.  Посполитство  будем  угощать
свинцовыми сливами, а шляхтичи потанцуют и от батогов.
     -- А отец знает об этом?
     --  Сидит  у меня на шее твой отец! я до сих пор разгадать
его не могу. Много, верно, он грехов наделал в чужой земле. Что
ж, в самом деле, за причина: живет около месяца и хоть  бы  раз
развеселился,   как  добрый  козак!  Не  захотел  выпить  меду!
слышишь, Катерина, не захотел меду выпить, который я вытрусил у
крестовских жидов. Эй, хлопец!-- крикнул пан Данило.  --  Беги,
малый,  в  погреб  да  принеси жидовского меду! Горелки даже не
пьет! экая пропасть! Мне кажется, пани Катерина,  что  он  и  в
господа Христа не верует. А? как тебе кажется?
     -- Бог знает что говоришь ты, пан Данило!
     --  Чудно,  пани!  --  продолжал Данило, принимая глиняную
кружку от козака, -- поганые католики даже падки до водки; одни
только турки не  пьют.  Что,  Стецько,  много  хлебнул  меду  в
подвале?
     -- Попробовал только, пан!
     --  Лжешь, собачий сын! вишь, как мухи напали на усы! Я по
глазам вижу, что хватил с полведра. Эх, козаки!  что  за  лихой
народ!  все  готов  товарищу,  а  хмельное высушит сам. Я, пани
Катерина, что-то давно уже был пьян. А?
     -- Вот давно! а в прошедший...
     -- Не бойся, не бойся, больше кружки не  выпью!  А  вот  и
турецкий  игумен  влазит в дверь! -- проговорил он сквозь зубы,
увидя нагнувшегося, чтоб войти в дверь, тестя.
     -- А что ж это, моя дочь! -- сказал отец, снимая с  головы
шапку  и  поправив  пояс,  на  котором  висела  сабля с чудными
каменьями, -- солнце уже высоко, а у тебя обед не готов.
     -- Готов обед, пан отец, сейчас поставим! Вынимай горшок с
галушками!  --  сказала  пани  Катерина   старой   прислужнице,
обтиравшей  деревянную посуду. -- Постой, лучше я сама выну, --
продолжала Катерина, -- а ты позови хлопцев.
     Все сели на полу в кружок:  против  покута  пан  отец,  по
левую  руку  пан  Данило, по правую руку пани Катерина и десять
наивернейших молодцов в синих и желтых жупанах.
     -- Не люблю я этих галушек! -- сказал  пан  отец,  немного
поевши и положивши ложку, -- никакого вкуса нет!
     "Знаю,  что  тебе  лучше  жидовская лапша", -- подумал про
себя Данило.
     --  Отчего  же,  тесть,  --  продолжал  он  вслух,  --  ты
говоришь,  что  вкуса нет в галушках? Худо сделаны, что ли? Моя
Катерина так делает галушки, что  и  гетьману  редко  достается
есть  такие.  А  брезгать ими нечего. Это христианское кушанье!
Все святые люди и угодники божии едали галушки.
     Ни слова отец; замолчал и пан Данило.
     Подали жареного кабана с капустою и сливами.
     -- Я не люблю свинины! -- сказал Катеринин отец,  выгребая
ложкою капусту.
     --  Для  чего  же  не любить свинины? -- сказал Данило. --
Одни турки и жиды не едят свинины.
     Еще суровее нахмурился отец.
     Только одну лемишку с молоком и ел старый отец  и  потянул
вместо водки из фляжки, бывшей у него в пазухе, какую-то черную
воду.
     Пообедавши,  заснул  Данило  молодецким  сном  и проснулся
только около вечера. Сел и стал писать листы в козацкое войско;
а пани Катерина начала качать ногою люльку,  сидя  на  лежанке.
Сидит  пан  Данило,  глядит левым глазом на писание, а правым в
окошко. А из окошка далеко блестят горы  и  Днепр.  За  Днепром
синеют  леса.  Мелькает сверху прояснившееся ночное небо. Но не
далеким небом и не синим лесом любуется пан Данило:  глядит  он
на   выдавшийся  мыс,  на  котором  чернел  старый  замок.  Ему
почудилось, будто блеснуло в замке огнем  узенькое  окошко.  Но
все  тихо. Это, верно, показалось ему. Слышно только, как глухо
шумит внизу Днепр и с трех сторон,  один  за  другим,  отдаются
удары  мгновенно  пробудившихся  волн.  Он  не бунтует. Он, как
старик, ворчит и ропщет; ему  все  не  мило;  все  переменилось
около  него;  тихо  враждует  он с прибережными горами, лесами,
лугами и несет на них жалобу в Черное море.
     Вот по широкому Днепру зачернела лодка, и  в  замке  снова
как  будто  блеснуло  что-то.  Потихоньку  свистнул  Данило,  и
выбежал на свист верный хлопец.
     -- Бери, Стецько, с собою скорее острую саблю да  винтовку
да ступай за мною!
     -- Ты идешь? -- спросила пани Катерина.
     --  Иду,  жена.  Нужно  обсмотреть  все  места,  все  ли в
порядке.
     -- Мне, однако ж, страшно оставаться одной. Меня сон так и
клонит. Что, если мне приснится то же самое? я даже не уверена,
точно ли то сон был, -- так это происходило живо.
     -- С тобою старуха остается; а в сенях  и  на  дворе  спят
козаки!
     --  Старуха спит уже, а козакам что-то не верится. Слушай,
пан Данило, замкни меня в комнате, а ключ возьми с  собою.  Мне
тогда не так будет страшно; а козаки пусть лягут перед дверями.
     --  Пусть  будет  так!  --  сказал  Данило,  стирая пыль с
винтовки и сыпля на полку порох.
     Верный Стецько уже стоял одетый во  всей  козацкой  сбруе.
Данило  надел  смушевую шапку, закрыл окошко, задвинул засовами
дверь, замкнул и вышел потихоньку  из  двора,  промеж  спавшими
своими козаками, в горы.
Иллюстрации

© 2024 Николай Васильевич Гоголь
Биография и творчество.
Главная Биография Портреты О творчестве Произведения Иллюстрации Полезные ресурсы