Николай Васильевич Гоголь
Антон Павлович Чехов
Михаил Афанасьевич Булгаков

Николай Васильевич
Гоголь
Произведения

Майская ночь или Утопленница

VI. ПРОБУЖДЕНИЕ



     -- Неужели это я спал? -- сказал про себя Левко, вставая с
небольшого  пригорка.  --  Так  живо, как будто наяву!.. Чудно,
чудно!.. -- повторил он, оглядываясь.
     Месяц, остановившийся над его головою, показывал  полночь;
везде  тишина;  от  пруда  веял  холод;  над ним печально стоял
ветхий дом с закрытыми ставнями; мох и дикий бурьян показывали,
что давно из него удалились люди. Тут он  разогнул  свою  руку,
которая  судорожно  была сжата во все время сна, и вскрикнул от
изумления, почувствовавши в ней записку. "Эх, если  бы  я  знал
грамоте!"  --  подумал  он,  оборачивая  ее  перед собою на все
стороны. В это мгновение послышался позади его шум.
     -- Не бойтесь, прямо  хватайте  его!  Чего  струсили?  нас
десяток.  Я  держу  заклад,  что это человек, а не черт! -- так
кричал голова  своим  сопутникам,  и  Левко  почувствовал  себя
схваченным  несколькими  руками,  из  которых  иные  дрожали от
страха. -- Скидывайка, приятель, свою  страшную  личину!  Полно
тебе  дурачить  людей!  --  проговорил  голова,  ухватив его за
ворот, и оторопел, выпучив на него глаз свой. -- Левко, сын! --
вскричал он, отступая от удивления и опуская руки. --  Это  ты,
собачий  сын!  вишь,  бесовское  рождение!  Я  думаю, какая это
шельма, какой это вывороченный  дьявол  строит  штуки!  А  это,
выходит,  все  ты,  невареный  кисель  твоему  батьке  в горло,
изволишь  заводить  по   улице   разбои,   сочиняешь   песни!..
Эге-ге-ге,  Левко!  А  что  это?  Видно,  чешется у тебя спина!
Вязать его!
     -- Постой, батько! велено тебе отдать  эту  записочку,  --
проговорил Левко.
     -- Не до записок теперь, голубчик! Вязать его!
     --   Постой,  пан  голова!  --  сказал  писарь,  развернув
записку, -- комиссарова рука!
     -- Комиссара?
     -- Комиссара? -- повторили машинально десятские.
     "Комиссара? чудно! еще непонятнее!" --  подумал  про  себя
Левко.
     --  Читай,  читай!  --  сказал  голова,  --  что там пишет
комиссар?
     -- Послушаем, что пишет  комиссар!  --  произнес  винокур,
держа в зубах людьку и высекая огонь.
     Писарь откашлялся и начал читать:
     --  "Приказ  голове, Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что
ты, старый дурак, вместо того чтобы собрать прежние недоимки  и
вести на селе порядок, одурел и строишь пакости..."
     -- Вот, ей-богу! -- прервал голова, -- ничего не слышу!
     Писарь начал снова:
     --  "Приказ  голове, Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что
ты, старый ду..."
     -- Стой, стой! не нужно! -- закричал голова, -- я  хоть  и
не  слышал, однако ж знаю, что главного тут дела еще нет. Читай
далее!
     -- "А вследствие того, приказываю тебе сей же  час  женить
твоего  сына,  Левка Макогоненка, на козачке из вашего же села,
Ганне Петрыченковой, а также починить мосты на столбовой дороге
и не давать обывательских  лошадей  без  моего  ведома  судовым
паничам,  хотя  бы они ехали прямо из казенной палаты. Если же,
по приезде моем, найду оное приказание  мое  не  приведенным  в
исполнение,   то  тебя  одного  потребую  к  ответу.  Комиссар,
отставной поручик Козьма Деркач-Дришпановский".
     -- Вот что! -- сказал голова, разинувши рот. -- Слышите ли
вы, слышите ли: за все с головы спросят,  и  потому  слушаться!
беспрекословно  слушаться!  не то, прошу извинить... А тебя, --
продолжал он,  оборотясь  к  Левку,  --  вследствие  приказания
комиссара, -- хотя чудно мне, как это дошло до него, -- я женю;
только наперед попробуешь ты нагайки! Знаешь -- ту, что висит у
меня  на стене возле покута? Я поновлю ее завтра... Где ты взял
эту записку?
     Левко,  несмотря  на  изумление,  происшедшее  от   такого
нежданного  оборота  его  дела, имел благоразумие приготовить в
уме своем другой ответ и утаить настоящую истину, каким образом
досталась записка.
     -- Я отлучался, -- сказал он, -- вчера ввечеру еще в город
и встретил комиссара, вылезавшего из брички. Узнавши, что я  из
нашего  села,  дал  он  мне  эту записку и велел на словах тебе
сказать, батько, что заедет на возвратном пути к нам пообедать.
     -- Он это говорил?
     -- Говорил.
     --  Слышите  ли?  --  говорил  голова  с  важною  осанкою,
оборотившись  к  своим сопутникам, -- комиссар сам своею особою
приедет к нашему брату, то есть ко мне,  на  обед!  О!  --  Тут
голова  поднял  палец  вверх и голову привел в такое положение,
как будто бы она прислушивалась  к  чему-нибудь.  --  Комиссар,
слышите  ли,  комиссар приедет ко мне обедать! Как думаешь, пан
писарь, и ты, сват, это не совсем пустая честь! Не правда ли?
     -- Еще, сколько могу припомнить, -- подхватил  писарь,  --
ни один голова не угощал комиссара обедом.
     --   Не   всякий   голова   голове  чета!  --  произнес  с
самодовольным видом голова. Рот его покривился, и что-то  вроде
тяжелого, хриплого смеха, похожего более на гудение отдаленного
грома, зазвучало в его устах. -- Как думаешь, пан писарь, нужно
бы  для  именитого  гостя  дать  приказ,  чтобы  с  каждой хаты
принесли хоть по цыпленку, ну, полотна, еще кое-чего... А?
     -- Нужно бы, нужно, пан голова!
     -- А когда же свадьбу, батько? -- спросил Левко.
     -- Свадьбу? Дал бы я тебе свадьбу!.. Ну, да для  именитого
гостя...  завтра  вас  поп  и  обвенчает.  Черт  с  вами! Пусть
комиссар увидит, что значит  исправность!  Ну,  ребята,  теперь
спать! Ступайте по домам!.. Сегодняшний случай припомнил мне то
время,  когда я... -- При сих словах голова пустил обыкновенный
свой важный и значительный взгляд исподлобья.
     -- Ну, теперь пойдет голова рассказывать, как вез  царицу!
--  сказал Левко и быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой
хате, окруженной низенькими вишнями.  "Дай  тебе  бог  небесное
царство, добрая и прекрасная панночка, -- думал он про себя. --
Пусть  тебе  на  том  свете  вечно  усмехается  между  ангелами
святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся в  эту  ночь;
тебе  одной  только, Галю, передам его. Ты одна только поверишь
мне и вместе со  мною  помолишься  за  упокой  души  несчастной
утопленницы!"
     Тут  он приблизился к хате; окно было отперто; лучи месяца
проходили чрез него и падали на спящую перед ним Ганну;  голова
ее  оперлась на руку; щеки тихо горели; губы шевелились, неясно
произнося его имя. "Спи, моя красавица! Приснись тебе все,  что
есть   лучшего  на  свете;  но  и  то  не  будет  лучше  нашего
пробуждения!" Перекрестив  ее,  закрыл  он  окошко  и  тихонько
удалился.  И  чрез несколько минут все уже уснуло на селе; один
только месяц так же блистательно  и  чудно  плыл  в  необъятных
пустынях  роскошного  украинского  неба.  Так  же  торжественно
дышало в  вышине,  и  ночь,  божественная  ночь,  величественно
догорала.  Так  же  прекрасна  была  земля  в дивном серебряном
блеске; но уже никто не упивался ими: все  погрузилось  в  сон.
Изредка  только  перерывалось  молчание лаем собак, и долго еще
пьяный Каленик шатался по уснувшим улицам, отыскивая свою хату.

Выгодная продажа рено в салоне официального дилера + продажа запчастей Рено

Иллюстрации

© 2024 Николай Васильевич Гоголь
Биография и творчество.
Главная Биография Портреты О творчестве Произведения Иллюстрации Полезные ресурсы