-- Ге-ге, земляк! да ты не на шутку принялся считать сов.
Уж думаешь, как бы домой да на печь!
     -- Перед вами нечего таиться, -- сказал он,   вдруг
оборотившись и неподвижно уставив на них глаза свои. -- Знаете
ли, что душа моя давно продана нечистому.
     -- Экая невидальщина! Кто на веку своем не знался с
нечистым? Тут-то и нужно гулять, как говорится, на прах.
     -- Эх, хлопцы! гулял бы, да в ночь эту срок молодцу! Эй,
братцы! -- сказал он, хлопнув по рукам их, -- эй, не выдайте!
не поспите одной ночи, век не забуду вашей дружбы!
     Почему ж не пособить человеку в таком горе? Дед объявил
напрямик, что скорее даст он отрезать оселедец с собственной
головы, чем допустит черта понюхать собачьей мордой своей
христианской души.
     Козаки наши ехали бы, может, и далее, если бы не обволокло
всего неба ночью, словно черным рядном, и в поле не стало так
же темно, как под овчинным тулупом. Издали только мерещился
огонек, и кони, чуя близкое стойло, торопились, насторожа уши и
вковавши очи во мрак. Огонек, казалось, несся навстречу, и
перед козаками показался шинок, повалившийся на одну сторону,
словно баба на пути с веселых крестин. В те поры шинки были не
то, что теперь. Доброму человеку не только развернуться,
приударить горлицы или гопака, прилечь даже негде было, когда в
голову заберется хмель и ноги начнут писать покой-он-по. Двор
был уставлен весь чумацкими возами; под поветками, в яслях, в
сенях, иной свернувшись, другой развернувшись, храпели, как
коты. Шинкарь один перед каганцом нарезывал рубцами на палочке,
сколько кварт и осьмух высушили чумацкие головы. Дед, спросивши
треть ведра на троих, отправился в сарай. Все трое легли рядом.
Только не успел он повернуться, как видит, что его земляки спят
уже мертвецким сном. Разбудивши приставшего к ним третьего
козака, дед напомнил ему про данное товарищу обещание. Тот
привстал, протер глаза и снова уснул. Нечего делать, пришлось
одному караулить. Чтобы чем-нибудь разогнать сон, обсмотрел он
возы все, проведал коней, закурил люльку, пришел назад и сел
опять около своих. Все было тихо, так что, кажись, ни одна муха
не пролетела. Вот и чудится ему, что изза соседнего воза что-то
серое выказывает роги... Тут глаза его начали смыкаться так,
что принужден он был ежеминутно протирать кулаком и промывать
оставшеюся водкой. Но как скоро немного прояснились они, все
пропадало. Наконец, мало погодя, опять показывается из-под воза
чудище... Дед вытаращил глаза сколько мог; но проклятая дремота
все туманила перед ним; руки его окостенели; голова скатилась,
и крепкий сон схватил его так, что он повалился словно убитый.
Долго спал дед, и как припекло порядочно уже солнце его
выбритую макушу, тогда только схватился он на ноги. Потянувшись
раза два и почесав спину, заметил он, что возов стояло уже не
так много, как с вечера. Чумаки, видно, потянулись еще до
света. К своим -- козак спит, а запорожца нет. Выспрашивать --
никто знать не знает; одна только верхняя свитка лежала на том
месте. Страх и раздумье взяло деда. Пошел посмотреть коней --
ни своего, ни запорожского! Что бы это значило? Положим,
запорожца взяла нечистая сила; кто же коней? Сообразя все, дед
заключил, что, верно, черт приходил пешком, а как до пекла не
близко, то и стянул его коня. Больно ему было крепко, что не
сдержал козацкого слова. "Ну, думает, нечего делать, пойду
пешком: авось попадется на дороге какой-нибудь барышник, едущий
с ярмарки, как-нибудь уже куплю коня". Только хватился за шапку
-- и шапки нет. Всплеснул руками покойный дед, как вспомнил,
что вчера еще поменялись они на время с запорожцем. Кому больше
утащить, как не нечистому. Вот тебе и гетьманский гонец! Вот
тебе и привез грамоту к царице! Тут дед принялся угощать черта
такими прозвищами, что, думаю, ему не один раз чихалось тогда в
пекле. Но бранью мало пособишь: а затылка сколько ни чесал дед,
никак не мог ничего придумать. Что делать? Кинулся достать
чужого ума: собрал всех бывших тогда в шинке добрых людей,
чумаков и просто заезжих, и рассказал, что так и так, такое-то
приключилось горе. Чумаки долго думали, подперши батогами
подбородки свои, крутили головами и сказали, что не слышали
такого дива на крещеном свете, чтобы гетьманскую грамоту утащил
черт. Другие же прибавили, что когда черт да москаль украдут
что-нибудь, то поминай как и звали. Один только шинкарь сидел
молча в углу. Дед и подступил к нему. Уж когда молчит человек.
то, верно, зашиб много умом. Только шинкарь не так-то был щедр
на слова; и если бы дед не полез в карман за пятью злотыми, то
простоял бы перед ним даром.

Занятия танцам. Школа студия танцев ростов, вам понтавится!

| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |

Иллюстрации

Главная Биография Портреты О творчестве Произведения Иллюстрации Полезные ресурсы