  |
|
Николай Васильевич
Гоголь
|
|
Произведения
|
Сорочинская ярмаркаТа тут чудасiя, мосьпане! Из малоросс. комедии На ярмарке случилось странное происшествие: все наполнилось слухом, что где-то между товаром показалась красная свитка. Старухе, продававшей бублики, почудился сатана в образине свиньи, который беспрестанно наклонялся над возами, как будто искал чего. Это быстро разнеслось по всем углам уже утихнувшего табора; и все считали преступлением не верить, несмотря на то что продавица бубликов, которой подвижная лавка была рядом с яткою шинкарки, раскланивалась весь день без надобности и писала ногами совершенное подобие своего лакомого товара. К этому присоединились еще увеличенные вести о чуде, виденном волостным писарем в развалившемся сарае, так что к ночи все теснее жались друг к другу; спокойствие разрушилось, и страх мешал всякому сомкнуть глаза свои; а те, которые были не совсем храброго десятка и запаслись ночлегами в избах, убрались домой. К числу последних принадлежал и Черевик с кумом и дочкою, которые вместе с напросившимися к ним в хату гостьми произвели сильный стук, так перепугавший нашу Хиврю. Кума уже немного поразобрало. Это можно было видеть из того, что он два раза проехал с своим возом по двору, покамест нашел хату. Гости тоже были в веселом расположении духа и без церемонии вошли прежде самого хозяина. Супруга нашего Черевика сидела как на иголках, когда принялись они шарить по всем углам хаты. -- Что, кума, -- вскричал вошедший кум, -- тебя все еще трясет лихорадка? -- Да, нездоровится, -- отвечала Хивря, беспокойно поглядывая на накладенные под потолком доски. -- А ну, жена, достань-ка там в возу баклажку! -- говорил кум приехавшей с ним жене, -- мы черпнем ее с добрыми людьми; проклятые бабы понапугали нас так, что и сказать стыдно. Ведь мы, ей-богу, братцы, по пустякам проехали сюда! -- продолжал он, прихлебывая из глиняной кружки. -- Я тут же ставлю новую шапку, если бабам не вздумалось посмеяться над нами. Да хоть бы и в самом деле сатана: что сатана? Плюйте ему на голову! Хоть бы сию же минуту вздумалось ему стать вот здесь, например, передо мною: будь я собачий сын, если не поднес бы ему дулю под самый нос! -- Отчего же ты вдруг побледнел весь? -- закричал один из гостей, превышавший всех головою и старавшийся всегда выказывать себя храбрецом. -- Я?.. Господь с вами! приснилось? Гости усмехнулись. Довольная улыбка показалась на лице речистого храбреца. -- Куда теперь ему бледнеть! -- подхватил другой, -- щеки у него расцвели, как мак; теперь он не Цыбуля, а буряк -- или, лучше, сама красная свитка, которая так напугала людей. Баклажка прокатилась по столу и сделала гостей еще веселее прежнего. Тут Черевик наш, которого давно мучила красная свитка и не давала ни на минуту покою любопытному его духу, приступил к куму: -- Скажи, будь ласков, кум! вот прошусь, да и не допрошусь истории про эту проклятую свитку. -- Э, кум! оно бы не годилось рассказывать на ночь, да разве уже для того, чтобы угодить тебе и добрым людям (при сем обратился он к гостям), которым, я примечаю, столько же, как и тебе, хочется узнать про эту диковину. Ну, быть так. Слушайте ж! Тут он почесал плеча, утерся полою, положил обе руки на стол и начал: -- Раз, за какую вину, ей-богу, уже и не знаю, только выгнали одного черта из пекла. -- Как же, кум? -- прервал Черевик, -- как же могло это статься, чтобы черта выгнали из пекла? -- Что ж делать, кум? выгнали, да и выгнали, как собаку мужик выгоняет из хаты. Может быть, на него нашла блажь сделать какоенибудь доброе дело, ну и указали двери. Вот черту бедному так стало скучно, так скучно по пекле, что хоть до петли. Что делать? Давай с горя пьянствовать. Угнездился в том самом сарае, который, ты видел, развалился под горою и мимо которого ни один добрый человек не пройдет теперь, не оградив наперед себя крестом святым, и стал черт такой гуляка, какого не сыщешь между парубками. С утра до вечера то и дело, что сидит в шинке!.. Тут опять строгий Черевик прервал нашего рассказчика: -- Бог знает, что говоришь ты, кум! Как можно, чтобы черта впустил кто-нибудь в шинок? Ведь у него же есть, слава богу, и когти на лапах, и рожки на голове. -- Вот то-то и штука, что на нем была шапка и рукавицы. Кто его распознает? Гулял, гулял -- наконец пришлось до того, что пропил все, что имел с собою. Шинкарь долго верил, потом и перестал. Пришлось черту заложить красную свитку свою, чуть ли не в треть цены, жиду, шинковавшему тогда на Сорочинской ярмарке; заложил и говорит ему: "Смотри, жид, я приду к тебе за свиткой ровно через год: береги ее!" -- и пропал, как будто в воду. Жид рассмотрел хорошенько свитку: сукно такое, что и в Миргороде не достанешь! а красный цвет горит, как огонь, так что не нагляделся бы! Вот жиду показалось скучно дожидаться срока. Почесал себе пейсики, да и содрал с какого-то приезжего пана мало не пять червонцев. О сроке жид и позабыл было совсем. Как вот раз, под вечерок, приходит какой-то человек: "Ну, жид, отдавай свитку мою!" Жид сначала было и не познал, а после, как разглядел, так и прикинулся, будто в глаза не видал. "Какую свитку? у меня нет никакой свитки! я знать не знаю твоей свитки!" Тот, глядь, и ушел; только к вечеру, когда жид, заперши свою конуру и пересчитавши по сундукам деньги. накинул на себя простыню и начал по-жидовски молиться богу, -- слышит шорох... глядь -- во всех окнах повыставлялись свиные рыла... Тут в самом деле послышался какой-то неясный звук, весьма похожий на хрюканье свиньи; все побледнели... Пот выступил на лице рассказчика. -- Что? -- произнес в испуге Черевик. -- Ничего!.. -- отвечал кум, трясясь всем телом. -- Ась! -- отозвался один из гостей. -- Ты сказал?.. -- Нет! -- Кто ж это хрюкнул? -- Бог знает, чего мы переполошились! Никого нет! Все боязливо стали осматриваться вокруг и начали шарить по углам. Хивря была ни жива ни мертва. -- Эх вы, бабы! бабы! -- произнесла она громко. -- Вам ли козаковать и быть мужьями! Вам бы веретено в руки, да посадить за гребень! Один кто-нибудь, может, прости господи... Под кем-нибудь скамейка заскрыпела, а все и метнулись как полоумные. Это привело в стыд наших храбрецов и заставило их ободриться; кум хлебнул из кружки и начал рассказывать далее: -- Жид обмер; однако ж свиньи, на ногах, длинных, как ходули, повлезали в окна и мигом оживили жида плетеными тройчатками, заставя его плясать повыше вот этого сволока. Жид -- в ноги, признался во всем... Только свитки нельзя уже было воротить скоро. Пана обокрал на дороге какой-то цыган и продал свитку перекупке; та привезла ее снова на Сорочинскую ярмарку, но с тех пор уже никто ничего не стал покупать у ней. Перекупка дивилась, дивилась и, наконец, смекнула: верно, виною всему красная свитка. Недаром, надевая ее, чувствовала, что ее все давит что-то. Не думая, не гадая долго, бросила в огонь -- не горит бесовская одежда! "Э, да это чертов подарок!" Перекупка умудрилась и подсунула в воз одному мужику, вывезшему продавать масло. Дурень и обрадовался; только масла никто и спрашивать не хочет. "Эх, недобрые руки подкинули свитку!" Схватил топор и изрубил ее в куски; глядь -- и лезет один кусок к другому, и опять целая свитка. Перекрестившись, хватил топором в другой раз, куски разбросал по всему месту и уехал. Только с тех пор каждый год, и как раз во время ярмарки, черт с свиною личиною ходит по всем площади, хрюкает и подбирает куски своей свитки. Теперь, говорят, одного только левого рукава недостает ему. Люди с тех пор открещиваются от того места, и вот уже будет лет с десяток, как не было на нем ярмарки. Да нелегкая дернула теперь заседателя от... Другая половина слова замерла на устах рассказчика... Окно брякнуло с шумом; стекла, звеня, вылетели вон, и страшная свиная рожа выставилась, поводя очами, как будто спрашивая: "А что вы тут делаете, добрые люди?" |
Иллюстрации
|
| © 2024 Николай Васильевич Гоголь Биография и творчество. |
|