Николай Васильевич Гоголь
Антон Павлович Чехов
Михаил Афанасьевич Булгаков

Николай Васильевич
Гоголь
Произведения

Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем

Глава IV


     О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ПРИСУТСТВИИ МИРГОРОДСКОГО ПОВЕТОВОГО СУДА

     Чудный город Миргород! Какие в нем нет строений! И  под  соломенною,  и
под очеретяною, даже под деревянною крышею;  направо  улица,  налево  улица,
везде прекрасный плетень; по нем вьется хмель, на нем  висят  горшки,  из-за
него подсолнечник  выказывает  свою  солнцеобразную  голову,  краснеет  мак,
мелькают толстые тыквы... Роскошь! Плетень всегда убран предметами,  которые
делают его еще более живописным: или напяленною плахтою, или  сорочкою,  или
шароварами. В Миргороде нет ни воровства, ни мошенничества, и потому  каждый
вешает, что ему вздумается. Если будете подходить к площади, то,  верно,  на
время остановитесь полюбоваться видом: на ней находится  лужа,  удивительная
лужа! единственная, какую только вам удавалось когда  видеть!  Она  занимает
почти всю площадь. Прекрасная лужа! Домы  и  домики,  которые  издали  можно
принять за копны сена, обступивши вокруг, дивятся красоте ее.
     Но я тех мыслей, что нет лучше дома, как поветовый суд. Дубовый  ли  он
или березовый, мне нет дела; но в нем, милостивые государи,  восемь  окошек!
восемь окошек в ряд, прямо на площадь и на то водное пространство, о котором
я уже говорил и которое городничий называет озером! Один только  он  окрашен
цветом гранита: прочие все домы в Миргороде просто выбелены.  Крыша  на  нем
вся  деревянная,  и  была  бы  даже  выкрашена  красною  краскою,  если   бы
приготовленное для того масло канцелярские, приправивши луком, не съели, что
было, как нарочно, во время поста, и крыша осталась некрашеною.  На  площадь
выступает крыльцо, на котором часто  бегают  куры,  оттого  что  на  крыльце
всегда почти рассыпаны крупы или что-нибудь съестное, что, впрочем, делается
не нарочно, но единственно от неосторожности просителей. Он разделен на  две
половины: в одной присутствие, в другой арестантская. В  той  половине,  где
присутствие, находятся две комнаты чистые, выбеленные: одна -  передняя  для
просителей; в другой стол, убранный чернильными  пятнами;  на  нем  зерцало.
Четыре стула дубовые с  высокими  спинками;  возле  стен  сундуки,  кованные
железом, в которых сохранялись  кипы  поветовой  ябеды.  На  одном  из  этих
сундуков стоял тогда сапог, вычищенный ваксою. Присутствие  началось  еще  с
утра.  Судья,  довольно  полный  человек,  хотя   несколько   тоньше   Ивана
Никифоровича, с доброю миною, в замасленном халате, с трубкою и чашкою  чаю,
разговаривал с подсудком. У судьи губы находились под самым носом, и  оттого
нос его мог нюхать верхнюю губу, сколько душе угодно было. Эта губа  служила
ему вместо табакерки, потому что  табак,  адресуемый  в  нос,  почти  всегда
сеялся на нее. Итак, судья разговаривал с подсудком. Босая девка  держала  в
стороне поднос с чашками.
     В конце стола секретарь читал решение дела,  но  таким  однообразным  и
унывным тоном, что вам подсудимый заснул бы, слушая.  Судья,  без  сомнения,
это бы сделал прежде всех, если  бы  не  вошел  в  занимательный  между  тем
разговор.
     - Я нарочно старался узнать, - говорил судья,  прихлебывая  чай  уже  с
простывшей чашки, - каким образом это делается, что они поют хорошо. У  меня
был славный дрозд, года два тому назад.  Что  ж?  вдруг  испортился  совсем.
Начал петь бог знает что. Чем далее, хуже, хуже, стал картавить, хрипеть,  -
хоть выбрось! А ведь самый вздор! это вот  отчего  делается:  под  горлышком
делается бобон, меньше  горошинки.  Этот  бобончик  нужно  только  проколоть
иголкою. Меня научил этому Захар Прокофьевич, и именно, если хотите,  я  вам
расскажу, каким это было образом: приезжаю я к нем у...
     - Прикажете, Демьян Демьянович, читать другое? - прервал секретарь, уже
несколько минут как окончивший чтение.
     - А вы уже прочитали? Представьте, как скоро! Я и не услышал ничего! Да
где ж оно? дайте его сюда, я подпишу. Что там еще у вас?
     - Дело козака Бокитька о краденой корове.
     - Хорошо, читайте! Да, так приезжаю я к нему... Я могу даже  рассказать
вам подробно, как он угостил меня. К водке был  подан  балык,  единственный!
Да, не нашего балыка, которым, - при этом судья сделал языком  и  улыбнулся,
причем нос  понюхал  свою  всегдашнюю  табакерку,  -  которым  угощает  наша
бакалейная миргородская лавка. Селедки я не ел,  потому  что,  как  вы  сами
знаете, у меня от  нее  делается  изжога  под  ложечкою.  Но  икры  отведал;
прекрасная икра! нечего сказать, отличная! Потом выпил я  водки  персиковой,
настоянной на золототысячник. Была и шафранная; но шафранной,  как  вы  сами
знаете, я не употребляю. Оно, видите, очень хорошо:  наперед,  как  говорят,
раззадорить аппетит, а потом  уже  завершить...  А!  слыхом  слыхать,  видом
видать... - вскричал вдруг судья, увидев входящего Ивана Ивановича.
     -  Бог  в  помощь!  желаю  здравствовать!  -  произнес  Иван  Иванович,
поклонившись на все стороны, с свойственною  ему  одному  приятностию.  Боже
мой, как он умел обворожить всех своим обращением! Тонкости такой я нигде не
видывал. Он знал очень хорошо сам свое  достоинство  и  потому  на  всеобщее
почтение смотрел, как на должное. Судья сам подал стул Ивану Ивановичу,  нос
его потянул с верхней губы  весь  табак,  что  всегда  было  у  него  знаком
большого удовольствия.
     - Чем прикажете потчевать вас,  Иван  Иванович?  -  спросил  он.  -  Не
прикажете ли чашку чаю?
     - Нет, весьма благодарю, - отвечал Иван Иванович, поклонился и сел.
     - Сделайте милость, одну чашечку! - повторил судья.
     - Нет,  благодарю.  Весьма  доволен  гостеприимством,  -  отвечал  Иван
Иванович, поклонился и сел.
     - Одну чашку, - повторил судья.
     - Нет, не беспокойтесь, Демьян Демьянович!
     При этом Иван Иванович поклонился и сел.
     - Чашечку?
     - Уж так и быть, разве чашечку! - произнес  Иван  Иванович  и  протянул
руку к подносу.
     Господи  боже!  какая  бездна  тонкости  бывает  у   человека!   Нельзя
рассказать, какое приятное впечатление производят такие поступки!
     - Не прикажете ли еще чашечку?
     - Покорно благодарствую, -  отвечал  Иван  Иванович,  ставя  на  поднос
опрокинутую чашку и кланяясь.
     - Сделайте одолжение, Иван Иванович!
     - Не могу. Весьма благодарен. - При этом  Иван  Иванович  поклонился  и
сел.
     - Иван Иванович! сделайте дружбу, одну чашечку!
     - Нет, весьма обязан за угощение.
     Сказавши это, Иван Иванович поклонился и сел.
     - Только чашечку! одну чашечку!
     Иван Иванович протянул руку к подносу и взял чашку.
     Фу ты  пропасть!  как  может,  как  найдется  человек  поддержать  свое
достоинство!
Иллюстрации

© 2024 Николай Васильевич Гоголь
Биография и творчество.
Главная Биография Портреты О творчестве Произведения Иллюстрации Полезные ресурсы